Кольцевая линия

Кольцевая линия метрополитена

соединяет... Ярославский, Ленинградский,

Казанский, Курский, Павелецкий, Киевский и

Белорусский вокзалы...

                                               Из энциклопедии

В метро столичном —

                                 Кольцевая линия

оживлена, загружена всегда.

Со всех концов большой России хлынули

сюда деревни, сёла, города.

О сколько смысла в этой быстротечности!..

Здесь ты и сам, с людским потоком слит,

свидетельствуешь лишь о бесконечности

круговорота —

                          жизней,

                                      судеб,

                                                лиц!..

Зажатый рюкзаками, чемоданами,

страною окружён со всех сторон,

с её краями — ближними и дальними —

теснее не был ты соединён.

Не прячься за газетой и дремотою!

Покуда, грохоча, кружит кольцо,

смотри, какой отмечено заботою

России прямодушное лицо!

Смотри, куда дороженьками длинными

её судьба по свету ни ведёт,

но всё ж она с мешками да корзинами

здесь — через сердце Родины — пройдёт!..

Откуда едут и в какую даль они —

крестьянки, ребятишки, старички

и в нафталинных пиджаках с медалями

работники, кормильцы-мужички?..

В вагон неловким шагом, ненапористым —

войдут... На самом краешке сидят.

На иностранцев клетчатых — с достоинством

и сдержанно-сочувственно глядят.

И ни озлобленности нет, ни зависти.

Запомни их! Ведь через пять минут

на эскалатор заскочив по-заячьи,

они навек исчезнут, уплывут.

Ведь не напрасно — и своё смущение,

и свет, и доброту родной земли,

усталость и нелёгкое терпение

за тыщи вёрст они сюда везли?..

Здесь всё не для того ль перемешалося,

в суровую перекрутилось нить,

чтобы напомнить, что ещё осталось нам —

и ненавидеть в жизни, и любить!..

Комсомольская площадь

На одну только площадь — целых три великана-вокзала!

Ярославский, Казанский да ещё Ленинградский вокзал...

Видно, всю свою ширь ты, Россия, теперь осознала,

если каждый твой житель по странствиям затосковал!

Мужики и старухи, крестьянки, девчата, солдаты...

Как увижу их вместе — и сердце от боли замрёт!

И невольно воскликнешь: «Россия, родная, куда ты?..»

И услышишь в ответ: «А вперёд, голубочек, вперёд!..»

Пылают закаты и зори...

Пылают закаты и зори,

проходят цари и вожди,

сменяются радость и горе,

но всё у тебя впереди!..

Тебе ли всю жизнь не грозили?

Летели стрела и молва!

Открытое сердце России,

хранимая Богом Москва!

Плывёт сквозь эпохи и драмы

твоя вековая краса,

и подняты белые храмы —

небесной ладьи паруса.

Москва, оставайся Москвою,

святые храни имена,

Москва, оставайся судьбою,

любовью на все времена!

Пусть кто-то «большою деревней»

назвал твой простор без границ,

мы знаем: чем больше деревья —

тем больше в них песен и птиц!

То звон бубенцов, то гитара,

то марши с походной трубой,

то хор Соколовский у «Яра»,

то пушек салют над тобой.

Но нету прекрасней согласья,

когда на кремлёвских часах

звучит колокольное «Славься!..»,

как гром молодой в небесах!

А я любил советскую страну…

Другие ищут пусть её вину,

забыв о подвигах её, о славе, —

а я любил советскую страну,

её лицо в его простой оправе.

Прощай, светящееся полотно,

сеанс последний жизни быстротечной, —

а я любил советское кино

с его весной на улице Заречной.

Опять скворцы нарушат тишину,

Земля проснётся на орбите зыбкой, —

а я любил советскую весну

с её живой гагаринской улыбкой...

Хватало и словесной чепухи,

и на Голгофу приводило слово...

А я любил советские стихи

от Маяковского до Смелякова!..

В черёмуховый мой, в рабочий край

позарастали стёжки и дорожки, —

а я любил советский Первомай,

его плакаты, песни и гармошки!

Средь обелисков скромных и венков —

трава забвенья, словно откровенье,

а я любил советских стариков,

святое фронтовое поколенье...

Страна моя, страдая и любя,

о как твой дух, твой труд, твой путь был молод,

коль до сих пор враги палят в тебя,

в исчезнувшую, но убить не могут!..

Горим! (Лето 2010)

Зноя безумие злое

сушит леса и поля,

серой стеклянной золою

стала земля.

На раскалённых просторах —

горя не обозреть!.. —

в каждой пылинке — порох,

в каждой былинке — смерть.

Колос в огне растущий

чёрен уже и тощ,

Господи, в зной на сушу —

даждь нам дождь!..

Только и вспомним в пекле —

ведаем, что творим,

в пекле, в дыму и пепле —

поздно кричать: «Горим!..»

Мёртвой листве на сучьях,

как возродиться здесь?

Господи, дождь насущный —

даждь нам днесь!..

И снова недругов простила...

И снова недругов простила,

не поминая всех обид!

И через годы вдаль Россия

опять доверчиво глядит.

Пусть скажут: время и забвенье

немалую сыграли роль.

Но только в ней ни на мгновенье

не затихала память-боль.

Россия, всё, чем ты держалась,

дорогу трудную торя, —

лишь сострадание, и жалость,

да нерасчётливость твоя!

В неясных сполохах пожара

хранишь спокойные черты,

и вся — открыта для удара

в своей доверчивости ты.

Но сколько раз в твою открытость

ломились, разбиваясь в треск,

железность чья-то, и гранитность,

и чей-то выверенный блеск.

...Опять на тыщи вёрст ложится

твоя метельная зима,

как будто первая страница

«Истории» Карамзина...

Провинция

Не нам скрывать: откуда мы и кто мы!..

Пусть мы — провинция перед столицей.

Грешно чуждаться собственного дома,

как будто старой матери стыдиться!

Москва объятий нам не раскрывала.

В ней с первых встреч мы помним — непреклонность,

и в тесноте Казанского вокзала

такую многолюдную бездомность!..

И что нас гонит из родного края!

Не только же отчаянная юность?

В гранит столичный медленно врастая,

ты посмотри —

                         на что мы замахнулись!

И ничего не надо. Знать бы только,

что Родине своей ещё нужны мы,

и потому не страшно нам нисколько

наивными казаться и смешными.

Вы, мальчики московские, чем лучше

живётся вам, и легче, и счастливей,

тем больше мы горды уральской глушью,

тем горше без неё и сиротливей.

Работе мы и нежности учились

в своей Сибири, на своих Уралах,

и только после твёрдо убедились:

стоят столицы на провинциалах!

По той причине помнить нам не худо:

к Москве любовь огромна у России

ещё и потому, что мы оттуда,

из глубины — сыны её родные!..

России (Из окна поезда Москва–Оренбург)

Не золотой, но тёмной и сырой,

продрогшей, тихой, слякотной

                                           и выцветшей,

люблю тебя осеннею порой —

в предзимний путь

                              по бездорожью вышедшей.

От всех дворцов, от шума вдалеке,

идущую под тучами угрюмыми,

люблю тебя в твоём простом платке,

с твоей печалью и твоими думами...

Прижмусь щекой к вагонному окну —

на всех разъездах, в поле, за деревнями,

я всюду вижу лишь тебя одну —

неспешную, натруженную, древнюю.

Люблю в твоих глазах живой огонь,

святую глубину его небесную,

как долго-долго, приложив ладонь,

ты смотришь в даль,

                                  тебе одной известную.

Как терпеливо крест земной несёшь,

как ты сама себе одной — начальница,

не спрашиваю я, куда идёшь,

я — за тобой, иди, моя печальница!..

Русская песня

Как дом в краю родном без мамы,

как без дороги жизнь моя,

без русской песни как без храма

Россия соловьиная...

Рыдает песня и прощает,

в глухой степи любовь хранит,

она и колыбель качает,

и сердце девичье знобит...

Какую тайну ты, Россия,

сумела в песне передать? —

простой напев, слова простые,

а слёзы трудно удержать...

Забыта или знаменита,

ты с нами, песня, навсегда,

как перед битвою молитва,

как над могилою звезда...

Не растерять бы в самом деле

от колыбели до конца —

как наши матери нам пели,

как любят русские сердца!..

Смотри – на леса и поля...

Смотри —

        на леса и поля,

храни их в душе исцелённой,

такою должна быть Земля:

красивой, живой и зелёной...

Чисты небеса над тобой,

озёра светлы пред тобою,

планета должна быть такой:

красивой, живой, голубою!

Ты птицу из рук покормил,

с щенком подружился бездомным,

таким он и должен быть мир:

счастливым,

                    доверчивым,

                                         добрым!..