Пастернак Борис Леонидович

(1890 — 1960)

Вряд ли хоть кто-то из тех, кто знает что-то о Борисе Пастернаке, может сомневаться, что родился он в семье высококультурной, респектабельной и творческой. Семья, живущая в центре Москвы, всегда гостеприимно принимала людей искусства — поддерживала дружбу с известными художниками Исааком Левитаном, Михаилом Нестеровым, Василием Паленовым, Сергеем Ивановым, Николаем Ге, в доме бывали музыканты и писатели, в том числе А.Н. Скрябин и С.В. Рахманинов, Л.Н. Толстой, Райнер Мария Рильке . А сам Борис еще в 13 лет, под влиянием композитора А.Н. Скрябина, увлекся музыкой, которой серьезно занимался в течение шести лет. С 1901 по 1908 год мальчик будет учиться в московской гимназии и вместе с выпускными экзаменами одновременно готовиться к экзамену по курсу композиторского факультета Московской консерватории. Борис вообще умел трудиться, не рассчитывая только на одаренность, сделав своей жизненной установкой стремление во всем «дойти до самой сути, в работе, в поисках пути...».

Путь будет довольно прямой — с 1908 года учится в Московском университете то на юридическом факультете, то на философском отделении историко-филологического факультета, летом 1912 года изучал философию в Марбургском университете в Германии. Путешествовал с семьей по Европе. А вернувшись в Москву, он активно участвует в литературной жизни столицы — завсегдатай кружка символистского издательства «Мусагет», литературно-артистического кружка Юлиана Анисимова и Веры Станевич, из которого выросла недолговечная постсимволистская группа «Лирика». С 1914 года Пастернак примыкал к содружеству футуристов «Центрифуга» (куда также входили другие бывшие участники «Лирики» — Николай Асеев и Сергей Бобров). В этом же году близко знакомится с другим футуристом — Владимиром Маяковским, чья личность и творчество оказали на него определенное влияние. Позже, в 1920-х годах, Пастернак поддерживал связи с группой Маяковского «ЛЕФ», но в целом после революции занимал независимую позицию, не входя ни в какие объединения.

Первые стихи Пастернака были опубликованы в 1913 году (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга — «Близнец в тучах» — в конце того же года, и именно после «Близнеца в тучах» Пастернак стал осознавать себя профессиональным литератором. В 1916 году выйдет новый сборник стихов «Поверх барьеров», но именно эти зиму и весну 1916 года Пастернак провел на Урале, под городом Александровском Пермской губернии, в поселке Всеволодо-Вильва, занимаясь совсем не стихами, а приняв приглашение поработать в конторе управляющего Всеволодо-Вильвенскими химическими заводами помощником по деловой переписке и торгово-финансовой отчетности. И талантливый молодой человек использовал эту возможность посмотреть глубины России в своем творчестве — считается, что именно Пермь станет прообразом города, описанного позднее в романе «Доктор Живаго». В этом же году поэт побывал на Березниковском содовом заводе на Каме.

Эта немного сторонняя для Пастернака деятельность сменяется опять литературными буднями, изданием сборников, книг, стихов и прозы. На конец 1920 х — начало 1930 х годов приходится даже короткий период официального советского признания творчества Пастернака, он принимает активное участие в деятельности Союза писателей СССР и в 1934 году выступает с речью на его первом съезде, на котором его даже называют лучшим поэтом Советского Союза, а его большой однотомник с 1933 по 1936 год ежегодно переиздается. Жизнь вроде бы балует: рождаются дети, постоянно в приятных разъездах — в 1931-м путешествует по Грузии, в 1935 году Пастернак участвует в работе проходящего в Париже Международного конгресса писателей в защиту мира. Но параллельно с этим у поэта случаются нервные срывы, прекрасные впечатления от Грузии придется срочно трансформировать в акт милосердия — в декабре 1935 года Пастернак шлет в подарок Сталину книгу переводов «Грузинские лирики» и в сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родных Ахматовой», об арестованном сыне которой он просил вождя, а в январе 1936 года приходится продолжить трагедию счастливого подданного, и он публикует два стихотворения, обращенные со словами восхищения к И.В. Сталину. Но главный людовед страны был чем угодно, но только не дураком, поэтому держать любимую интеллигенцию предпочитал в тонусе — уже к середине 1936 года Пастернака начинают упрекать не только в «отрешенности от жизни», но и в «мировоззрении, не соответствующем эпохе», и безоговорочно требуют тематической и идейной перестройки. Это приводит к первой длительной полосе отчуждения Пастернака от официальной литературы. По мере ослабевающего интереса к советской власти стихи Пастернака приобретают более личный и трагический оттенок. И тут уже в который раз на помощь нашим поэтам непростого для российского народа XX века приходит далекий Уильям Шекспир. Живя постоянно с 1936 года в поселке писателей Переделкино в Подмосковье, Борис Леонидович Пастернак создает ставшие классическими переводы многих трагедий Уильяма Шекспирa (в том числе «Гамлета»), «Фауста» Гете, «Марии Стюарт» Ф. Шиллера. Этими переводами он спасал близких от безденежья, а себя — от упреков в «отрыве от жизни», но у всего есть своя цена, в конце жизни он c горечью констатировал эту цену: «...полжизни отдал на переводы — свое самое плодотворное время».

Но судьба пока дает ему время. В военные годы поэт с 1942 по 1943 год провел в эвакуации в Чистополе в Татарстане. В 1943 году выходит книга его стихотворений «На ранних поездах», включающая четыре цикла стихов предвоенного и военного времени. Он продолжает писать, и поэтому, когда в 1952 году у него случился инфаркт, он был почти спокоен, писал друзьям: «...То немногое, что можно было сделать среди препятствий, которые ставило время, сделано...» Он ошибался, недооценив силу еще одного своего творения, над которым работал в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год, — романа «Доктор Живаго». Это широкое полотно жизни российской интеллигенции на фоне драматического периода от начала столетия до Великой Отечественной войны. Сам писатель считал его вершиной своего творчества как прозаика. По поводу «вершины» с писателем согласились многие — заграничные издательства в Италии в 1957 году, а потом в Голландии и Великобритании, опубликовавшие роман, Центральное разведывательное управление США, которое начало раздавать книгу бесплатно на всех фестивалях, выставках, выбирая особенно читателей из России, а также дружная литературная общественность, признавшая книгу достойной быть выдвинутой на Нобелевскую премию. И поэт и писатель стал лауреатом этой премии в 1958 году. Не надо иметь очень богатое воображение, чтобы представить весь накал начавшейся вслед за этим травли и со стороны госвласти, и со стороны добрых братьев — литераторов. Выстоять не удалось бы и здоровому, а уж больной и ранимый поэт был обречен. Он ушел из жизни в июне 1960 года, а написанный им роман, затрагивающий сокровенные вопросы человеческого существования — тайны жизни и смерти, вопросы истории, христианства, остался с потомками, так же как и все признанное почитателями и литературоведами великим творчество Бориса Пастернака.

Пастернак Борис Леонидович

Вряд ли хоть кто-то из тех, кто знает что-то о Борисе Пастернаке, может сомневаться, что родился он в семье высококультурной, респектабельной и творческой. Семья, живущая в центре Москвы, всегда гостеприимно принимала людей искусства — поддерживала дружбу с известными художниками Исааком Левитаном, Михаилом Нестеровым, Василием Паленовым, Сергеем Ивановым, Николаем Ге, в доме бывали музыканты и писатели, в том числе А.Н. Скрябин и С.В. Рахманинов, Л.Н. Толстой, Райнер Мария Рильке . А сам Борис еще в 13 лет, под влиянием композитора А.Н. Скрябина, увлекся музыкой, которой серьезно занимался в течение шести лет. С 1901 по 1908 год мальчик будет учиться в московской гимназии и вместе с выпускными экзаменами одновременно готовиться к экзамену по курсу композиторского факультета Московской консерватории. Борис вообще умел трудиться, не рассчитывая только на одаренность, сделав своей жизненной установкой стремление во всем «дойти до самой сути, в работе, в поисках пути...».

Путь будет довольно прямой — с 1908 года учится в Московском университете то на юридическом факультете, то на философском отделении историко-филологического факультета, летом 1912 года изучал философию в Марбургском университете в Германии. Путешествовал с семьей по Европе. А вернувшись в Москву, он активно участвует в литературной жизни столицы — завсегдатай кружка символистского издательства «Мусагет», литературно-артистического кружка Юлиана Анисимова и Веры Станевич, из которого выросла недолговечная постсимволистская группа «Лирика». С 1914 года Пастернак примыкал к содружеству футуристов «Центрифуга» (куда также входили другие бывшие участники «Лирики» — Николай Асеев и Сергей Бобров). В этом же году близко знакомится с другим футуристом — Владимиром Маяковским, чья личность и творчество оказали на него определенное влияние. Позже, в 1920-х годах, Пастернак поддерживал связи с группой Маяковского «ЛЕФ», но в целом после революции занимал независимую позицию, не входя ни в какие объединения.

Первые стихи Пастернака были опубликованы в 1913 году (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга — «Близнец в тучах» — в конце того же года, и именно после «Близнеца в тучах» Пастернак стал осознавать себя профессиональным литератором. В 1916 году выйдет новый сборник стихов «Поверх барьеров», но именно эти зиму и весну 1916 года Пастернак провел на Урале, под городом Александровском Пермской губернии, в поселке Всеволодо-Вильва, занимаясь совсем не стихами, а приняв приглашение поработать в конторе управляющего Всеволодо-Вильвенскими химическими заводами помощником по деловой переписке и торгово-финансовой отчетности. И талантливый молодой человек использовал эту возможность посмотреть глубины России в своем творчестве — считается, что именно Пермь станет прообразом города, описанного позднее в романе «Доктор Живаго». В этом же году поэт побывал на Березниковском содовом заводе на Каме.

Эта немного сторонняя для Пастернака деятельность сменяется опять литературными буднями, изданием сборников, книг, стихов и прозы. На конец 1920 х — начало 1930 х годов приходится даже короткий период официального советского признания творчества Пастернака, он принимает активное участие в деятельности Союза писателей СССР и в 1934 году выступает с речью на его первом съезде, на котором его даже называют лучшим поэтом Советского Союза, а его большой однотомник с 1933 по 1936 год ежегодно переиздается. Жизнь вроде бы балует: рождаются дети, постоянно в приятных разъездах — в 1931-м путешествует по Грузии, в 1935 году Пастернак участвует в работе проходящего в Париже Международного конгресса писателей в защиту мира. Но параллельно с этим у поэта случаются нервные срывы, прекрасные впечатления от Грузии придется срочно трансформировать в акт милосердия — в декабре 1935 года Пастернак шлет в подарок Сталину книгу переводов «Грузинские лирики» и в сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родных Ахматовой», об арестованном сыне которой он просил вождя, а в январе 1936 года приходится продолжить трагедию счастливого подданного, и он публикует два стихотворения, обращенные со словами восхищения к И.В. Сталину. Но главный людовед страны был чем угодно, но только не дураком, поэтому держать любимую интеллигенцию предпочитал в тонусе — уже к середине 1936 года Пастернака начинают упрекать не только в «отрешенности от жизни», но и в «мировоззрении, не соответствующем эпохе», и безоговорочно требуют тематической и идейной перестройки. Это приводит к первой длительной полосе отчуждения Пастернака от официальной литературы. По мере ослабевающего интереса к советской власти стихи Пастернака приобретают более личный и трагический оттенок. И тут уже в который раз на помощь нашим поэтам непростого для российского народа XX века приходит далекий Уильям Шекспир. Живя постоянно с 1936 года в поселке писателей Переделкино в Подмосковье, Борис Леонидович Пастернак создает ставшие классическими переводы многих трагедий Уильяма Шекспирa (в том числе «Гамлета»), «Фауста» Гете, «Марии Стюарт» Ф. Шиллера. Этими переводами он спасал близких от безденежья, а себя — от упреков в «отрыве от жизни», но у всего есть своя цена, в конце жизни он c горечью констатировал эту цену: «...полжизни отдал на переводы — свое самое плодотворное время».

Но судьба пока дает ему время. В военные годы поэт с 1942 по 1943 год провел в эвакуации в Чистополе в Татарстане. В 1943 году выходит книга его стихотворений «На ранних поездах», включающая четыре цикла стихов предвоенного и военного времени. Он продолжает писать, и поэтому, когда в 1952 году у него случился инфаркт, он был почти спокоен, писал друзьям: «...То немногое, что можно было сделать среди препятствий, которые ставило время, сделано...» Он ошибался, недооценив силу еще одного своего творения, над которым работал в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год, — романа «Доктор Живаго». Это широкое полотно жизни российской интеллигенции на фоне драматического периода от начала столетия до Великой Отечественной войны. Сам писатель считал его вершиной своего творчества как прозаика. По поводу «вершины» с писателем согласились многие — заграничные издательства в Италии в 1957 году, а потом в Голландии и Великобритании, опубликовавшие роман, Центральное разведывательное управление США, которое начало раздавать книгу бесплатно на всех фестивалях, выставках, выбирая особенно читателей из России, а также дружная литературная общественность, признавшая книгу достойной быть выдвинутой на Нобелевскую премию. И поэт и писатель стал лауреатом этой премии в 1958 году. Не надо иметь очень богатое воображение, чтобы представить весь накал начавшейся вслед за этим травли и со стороны госвласти, и со стороны добрых братьев — литераторов. Выстоять не удалось бы и здоровому, а уж больной и ранимый поэт был обречен. Он ушел из жизни в июне 1960 года, а написанный им роман, затрагивающий сокровенные вопросы человеческого существования — тайны жизни и смерти, вопросы истории, христианства, остался с потомками, так же как и все признанное почитателями и литературоведами великим творчество Бориса Пастернака.


Стихи О Финском заливе

О каких местах писал поэт

Отплытие

Слышен лепет соли каплющей.
Гул колес едва показан.
Тихо взявши гавань за плечи,
Мы отходим за пакгаузы.

Плеск и плеск, и плеск без отзыва.
Разбегаясь со стенаньем,
Вспыхивает бледно-розовая
Моря ширь берестяная.

Треск и хруст скелетов раковых,
И шипит, горя, береста.
Ширь растет, и море вздрагивает
От ее прироста.

Берега уходят ельничком, —
Он невзрачен и тщедушен.
Море, сумрачно бездельничая,
Смотрит сверху на идущих.

С моря еще по морошку
Ходит и ходит лесками,
Грохнув и борт огороша,
Ширящееся плесканье.

Виден еще, еще виден
Берег, еще не без пятен
Путь, — но уже необыден
И, как беда, необъятен.

Страшным полуоборотом,
Сразу меняясь во взоре,
Мачты въезжают в ворота
Настежь открытого моря.

Вот оно! И, в предвкушенье
Сладко бушующих новшеств,
Камнем в пучину крушений
Падает чайка, как ковшик.

1922, Финский залив