Случевский Константин Константинович

(1837 — 1904)

Мнения современников и более поздних исследователей о поэзии Константина Случевского никогда не были единодушными. Причем различие было огромным — от восторгов и поклонения до злых и остроумных насмешек. Именно поэтому, начав публиковать стихи в журналах в 1857 году и получив резко отрицательные отзывы от некоторых изданий и литературоведов, Случевский исчезает на время и опять начинает печатать стихи только в 1878 году. Он иногда исчезал не только из журналов, но и из России. Родившись в Петербурге, он будет воспитываться в Первом кадетском корпусе, откуда в 1855 году выпущен прапорщиком в Семёновский полк, позднее поступит даже в Академию Генерального штаба, но в 1861 году оставит военную службу и отправится за границу, где учился и получил степень доктора философии.

Вернувшись в Россию, он начнет карьеру чиновника — служил в Министерстве внутренних дел (1867–1874), государственных имуществ (1874–1891), состоял членом совета министра внутренних дел, совета Главного управления по делам печати и имел придворное звание гофмейстера. С 1891 по 1902 год состоял на должности главного редактора газеты «Правительственный вестник».

Казалось бы, места для поэтического творчества оставалось немного в его буднях. Но звучный, красивый стих, пластичность образов, ясность настроения давали основание надеяться, что у когда-то не очень удачного дебютанта все же есть шансы вписаться в ряды поэтов. Он также начинает печатать рассказы, повести, романы, пьесы и брошюры. А совершив несколько поездок по России в свите великого князя, Случевский описал их в сочинениях «По северу России» 1888 года и «По северо-западу России» 1897 года.

Но и стихи Константин Константинович писал до самой смерти. Причем в них все больше просматривалось влияние возникшего символизма, и при этом именно многие деятели культуры Серебряного века (большинство символистов, В. Ходасевич, О. Мандельштам, Б. Пастернак) высоко ценили его творчество и посвящали его поэзии хвалебные статьи.

А все точки в противоречивой оценке поэзии этого поэта и его вклада в русскую литературу расставили уже в постсоветское время: клеймо «забытого» автора сменилось гораздо более корректным в историко-литературном плане званием «несвоевременного поэта», поскольку оно точно указывает на саму «переходную» природу его мироощущения и стиля, отразившую слом поэтических эпох, от классики — к модернизму.

Сам поэт об этом уже ничего не узнает, он в 1904 году был похоронен в Петербурге, но почитатели могут быть довольны — его помнят, а его противоречивость получила статус предшественника модернизма.

Случевский Константин Константинович

Мнения современников и более поздних исследователей о поэзии Константина Случевского никогда не были единодушными. Причем различие было огромным — от восторгов и поклонения до злых и остроумных насмешек. Именно поэтому, начав публиковать стихи в журналах в 1857 году и получив резко отрицательные отзывы от некоторых изданий и литературоведов, Случевский исчезает на время и опять начинает печатать стихи только в 1878 году. Он иногда исчезал не только из журналов, но и из России. Родившись в Петербурге, он будет воспитываться в Первом кадетском корпусе, откуда в 1855 году выпущен прапорщиком в Семёновский полк, позднее поступит даже в Академию Генерального штаба, но в 1861 году оставит военную службу и отправится за границу, где учился и получил степень доктора философии.

Вернувшись в Россию, он начнет карьеру чиновника — служил в Министерстве внутренних дел (1867–1874), государственных имуществ (1874–1891), состоял членом совета министра внутренних дел, совета Главного управления по делам печати и имел придворное звание гофмейстера. С 1891 по 1902 год состоял на должности главного редактора газеты «Правительственный вестник».

Казалось бы, места для поэтического творчества оставалось немного в его буднях. Но звучный, красивый стих, пластичность образов, ясность настроения давали основание надеяться, что у когда-то не очень удачного дебютанта все же есть шансы вписаться в ряды поэтов. Он также начинает печатать рассказы, повести, романы, пьесы и брошюры. А совершив несколько поездок по России в свите великого князя, Случевский описал их в сочинениях «По северу России» 1888 года и «По северо-западу России» 1897 года.

Но и стихи Константин Константинович писал до самой смерти. Причем в них все больше просматривалось влияние возникшего символизма, и при этом именно многие деятели культуры Серебряного века (большинство символистов, В. Ходасевич, О. Мандельштам, Б. Пастернак) высоко ценили его творчество и посвящали его поэзии хвалебные статьи.

А все точки в противоречивой оценке поэзии этого поэта и его вклада в русскую литературу расставили уже в постсоветское время: клеймо «забытого» автора сменилось гораздо более корректным в историко-литературном плане званием «несвоевременного поэта», поскольку оно точно указывает на саму «переходную» природу его мироощущения и стиля, отразившую слом поэтических эпох, от классики — к модернизму.

Сам поэт об этом уже ничего не узнает, он в 1904 году был похоронен в Петербурге, но почитатели могут быть довольны — его помнят, а его противоречивость получила статус предшественника модернизма.


Стихи О Екатеринбурге

О каких местах писал поэт

В снегах (отрывок из поэмы)

I
Ой ты наш хмурый, скалистый Урал!
Ты ль не далеко на север взбежал?
Там, в Татарве, из степей вырастая,
Тянешься к острым рогам Таганая,
До Благодати горы, до Высокой,
Дальше, все дальше, к пустыне глубокой,
Рослые горы в холмы обращаешь,
Плоскими тундрами к морю сползаешь
И разбегаешься в крае пустом,
Спящем во тьме шестимесячным сном...
Слева Европа, а справа Сибирь...
Как ни прикинешь — великая ширь!
Там реки темные, реки могучие
Катят холодные волны, кипучие,
Льются по тундрам, под гнетом тумана,
В темную глубь старика Океана,
Гложут работою струй расторопных
Мамонтов древних в мехах допотопных;
Тут, к Каме, к Волге, со скатов Урала,
Речек не сотня одна побежала,
Речки прилежные и тороватые
Двигать колеса заводов зубчатые
И уносить до неведомых стран
Тысячи барок, расшив и белян!
Там — дебри мертвые, тишь безотрадная,
В рудах богатства лежат неоглядные, —
Здесь — руды в медь и чугун обращаются,
Камни шлифуются и ограняются!
Там — летом быстрым по груди могучей
Даль обрастает травою пахучей,
Почки выходят, цветы зацветают,
Вышли без нужды — не впрок увядают,
Некому срезать их, в копна сложить,
Сыплется семя, чтоб без толку сгнить;
Тут, где великая степь развернулась,
Гладь черноземная вдаль потянулась,
Копна, скирды и стога поднимаются,
Точно как умное войско, равняются,
И разлеглись на пространствах больших
Села вдоль улиц широких своих!

Может, в Европе, а может, в Сибири,
Вдоль по безмолвной, немереной шири,
Берегом озера, желтым, сыпучим,
Слева обставлена бором дремучим,
Вдоль по пологому скату отрога
В гору бежит ни тропа, ни дорога...
Как сиротинка забыта, одна,
Бледным вьюном пробегает она.
Тут незаметно, а там повидней,
Вертится, вьется у камней и пней;
Шла она степью, пробьется и бором,
Спорит, безумная, с мощным простором!
Не на бумаге ее сочинили,
Не на казенные деньги взводили,
А родилась она где-то сама,
Делом каким-то, чьего-то ума,
В степи отважилась, в горы пустилась,
В темные пущи, в ущелья пробилась;
Лезет из мертвых, бездонных трясин
К светлым зазубринам горных вершин!
Лепится с краю мохнатых утесов,
Скачет без всяких мостов и откосов;
Так она странно и дерзко бежит,
В воздухе будто бы вьется, висит,
Так иногда высоко заберет,
Что у прохожего сердце замрет, —
И обрывается, гибнет тайком
В божьей пустыне, охваченной сном.

Что-то давно уж, дорога-змея,
Ты не встречала людского жилья,
А о ночлеге, что ты посетила,
Чай, ты, дорога, совсем позабыла.
Что за дорога? Кому тут пройти,
Тут, где людского жилья не найти?
Вьючные кони тебя протоптали,
Ноги людские топтать помогали;
К россыпям, к золоту, летней порой
Ездят охочие люди тобой,
Ездит все ловкий, умелый народ...
Только как ранняя осень придет,
Вырастут ночи, морозы проглянут,
Горы совсем непролазными станут,
Самой дороги тогда не сыскать;
Будто ей любо, как сон, исчезать!
Любо, чтоб люди о ней позабыли,
Чтоб за песком золотым не ходили,
Чтобы не ездил тут ловкий народ,
Тот, что за золото все отдает, —
Чтобы самой ей заснуть лежебоком,
В белом снегу, бесконечном, глубоком,
Чистом, невинном, как грезы детей,
Полном одних только звезд да лучей!
<...>

1878