Вяземский Петр Андреевич

(1792 — 1878)

Наверное, именно о таких, как Петр Андреевич, говорят — родился с серебряной ложкой во рту. Его отец, тайный советник, пензенский и нижегородский наместник, в честь рождения сына купил подмосковное село Остафьево и в этой знаменитой усадьбе, которую сейчас называют Русским Парнасом, провел все свои детские годы будущий поэт, государственный деятель и главное — друг и духовный брат самых ярких и знаменитых поэтов и деятелей своего XIX века.

Рано потеряв родителей, он своим вторым отцом считал опекуна, историка и поэта Николая Карамзина, получил отличное домашнее образование, учился в Петербургском иезуитском пансионе, который был создан при Педагогическом институте, но через год вернулся в Москву. Вообще география его передвижений по России за небывало долгие для того столетия годы жизни в основном ограничивается двумя столицами и еще житьем с перерывами во время случившейся со стороны власти опалы в 1827–1829 годах в имении родителей жены, селе Мещерском Сердобского уезда Саратовской губернии, ныне Сердобского района Пензенской области. Неоднократно бывал в Пензе, где получал письма от А.С. Пушкина, Д.В. Давыдова. В своем творчестве отметил он и большое путешествие по Крыму и Молдавии в июле-августе 1867 года в свите императрицы, после чего написал большой цикл стихотворений «Крымские фотографии 1867 года».

Много времени живя по долгу службы и по воле жизненных обстоятельств в Варшаве и других европейских странах, Петр Андреевич не пропустил важных, судьбоносных событий своей страны — принимал участие в Бородинской битве и даже получил награду, пытался помогать в разработке реформ по освобождению крестьян, сочувствовал друзьям-декабристам, хотя в восстании не участвовал, но протянул руку помощи осужденным и тяжело переносил состоявшуюся казнь их товарищей.

Вся биография князя и поэта Петра Вяземского состоит из взлетов и падений. Начинал как богатейший баловень судьбы, а позднее вынужден был проситься на должность с окладом для пропитания семьи. Занимал важнейшие посты в государственных структурах, был вхож в семью царя, но потом подвергался опале и травле. И литературные критики, и друзья отмечали его особый стихотворный слог, а его имя, несмотря на опалу, входило в пятерку самых популярных писателей того времени, но потом о нем перестали говорить как о поэте и забыли на долгие десятилетия. Время все расставило по местам. И вот уже через века многие поколения знают и помнят о поэте, писателе, журналисте, государственном муже и просто друге Александра Сергеевича Пушкина — о Петре Вяземском.

Вяземский Петр Андреевич

Наверное, именно о таких, как Петр Андреевич, говорят — родился с серебряной ложкой во рту. Его отец, тайный советник, пензенский и нижегородский наместник, в честь рождения сына купил подмосковное село Остафьево и в этой знаменитой усадьбе, которую сейчас называют Русским Парнасом, провел все свои детские годы будущий поэт, государственный деятель и главное — друг и духовный брат самых ярких и знаменитых поэтов и деятелей своего XIX века.

Рано потеряв родителей, он своим вторым отцом считал опекуна, историка и поэта Николая Карамзина, получил отличное домашнее образование, учился в Петербургском иезуитском пансионе, который был создан при Педагогическом институте, но через год вернулся в Москву. Вообще география его передвижений по России за небывало долгие для того столетия годы жизни в основном ограничивается двумя столицами и еще житьем с перерывами во время случившейся со стороны власти опалы в 1827–1829 годах в имении родителей жены, селе Мещерском Сердобского уезда Саратовской губернии, ныне Сердобского района Пензенской области. Неоднократно бывал в Пензе, где получал письма от А.С. Пушкина, Д.В. Давыдова. В своем творчестве отметил он и большое путешествие по Крыму и Молдавии в июле-августе 1867 года в свите императрицы, после чего написал большой цикл стихотворений «Крымские фотографии 1867 года».

Много времени живя по долгу службы и по воле жизненных обстоятельств в Варшаве и других европейских странах, Петр Андреевич не пропустил важных, судьбоносных событий своей страны — принимал участие в Бородинской битве и даже получил награду, пытался помогать в разработке реформ по освобождению крестьян, сочувствовал друзьям-декабристам, хотя в восстании не участвовал, но протянул руку помощи осужденным и тяжело переносил состоявшуюся казнь их товарищей.

Вся биография князя и поэта Петра Вяземского состоит из взлетов и падений. Начинал как богатейший баловень судьбы, а позднее вынужден был проситься на должность с окладом для пропитания семьи. Занимал важнейшие посты в государственных структурах, был вхож в семью царя, но потом подвергался опале и травле. И литературные критики, и друзья отмечали его особый стихотворный слог, а его имя, несмотря на опалу, входило в пятерку самых популярных писателей того времени, но потом о нем перестали говорить как о поэте и забыли на долгие десятилетия. Время все расставило по местам. И вот уже через века многие поколения знают и помнят о поэте, писателе, журналисте, государственном муже и просто друге Александра Сергеевича Пушкина — о Петре Вяземском.


Стихи О Санкт-Петербурге

Стихи о России

О каких местах писал поэт

Карикатура

Даром что из влажных недр
Словно гриб вскочил Петрополь,
Здесь — с востока древний кедр
И с полудня — стройный тополь.

Наши дачи хороши:
Живописные созданья!
Одного в них нет — души,
Жизни теплого дыханья.

Блещет жизнью, а мертво,
Всё насилье, не свобода,
Всё работа, мастерство,
Рукодельная природа.

Что-то словно лес кругом,
Что-то вроде солнца, что-то
Смотрит пестрым цветником,
А на деле — всё болото.

Загляденье близь и даль,
Всё Рюйсдалева картина!
Но Рюнсдаль, хоть и Рюйсдаль,
Не природа, а холстина.

Декорация для глаз,
Обольщенных чувств приманка:
Что лицем, то напоказ,
Но зато что за изнанка!

Светел день, но подождем —
Бог пока дает нам вёдро,
Что-то будет под дождем,
Как польются с неба вёдра!

Всё обхватит влажный мрак,
Полиняет, перемокнет,
И сбежит натертый лак,
И цветущий блеск поблекнет.

Киснет в слякоте, в воде
Всё, что было так роскошно,
И так гадко всё везде,
Что самим лягушкам тошно.

Каково же людям? Жаль,
Но пожди еще немножко,
И хваленый твой Рюйсдаль
Будет мокрою ветошкой.

1845

Петербургская ночь

Дышит счастьем,
Сладострастьем
Упоительная ночь!
Ночь немая,
Голубая,
Неба северного дочь!
...................................
...................................
Блещут свежестью сапфирной
Небо, воздух и Нева,
И, купаясь в влаге мирной,
Зеленеют острова.
Вёсел мерные удары
Раздаются на реке
И созвучьями гитары
Замирают вдалеке.
.....................................
Как над ложем новобрачной
Притаившиеся сны,
Так в ночи полупрозрачной
Гаснут звёзды с вышины!
Созерцанья и покоя
Благодатные часы!
Мирной ночи с днём без зноя
Чудом слитые красы!

1840

Тропинка

(написано на Лесной даче, ныне исторический район Лесной Санкт-Петербурга)
Когда рассеянно брожу без цели,
Куда глаза глядят и не глядят,
И расстилаются передо мной
На все четыре стороны свободно
Простор и даль, и небосклон широкой, —
Как я люблю нечаянно набресть
На скрытую и узкую тропинку,
Пробитую сквозь жатвы колосистой!

Кругом меня волнами золотыми
Колышется колосьев зыбких море,
И свежею головкой васильки
Мне светятся в его глубоком лоне,
Как яхонтом блистающие звёзды.

...................................................................
Мне кажется, что по тропинке этой
Не в первый раз брожу, что я когда-то
Играл на ней младенцем беззаботным,
Что юношей, тревог сердечных полным,
Влачил по ней тоскующие думы,
Незрелые и темные желанья,
И радости, и слезы, и мечты.
Передо мной не та же ль жатва зрела?
Не так же ли волнами золотыми
Она кругом, как море, трепетала,
И, яхонтом блистающие звезды,
Не те же ли светлели мне цветы?

О, как любовь твоя неистощима,
Как неизменно свежи, вечно новы
Дары твои, всещедрая природа!
В их роскоши, в их неге, в изобилье
Нет бедственной отравы пресыщенья,
И на одном твоём цветущем лоне
Не старится и чувством не хладеет
С днём каждым увядающий печально,
К утратам присуждённый человек.
Едва к тебе с любовью прикоснёшься,
И свежесть первобытных впечатлений
По чувствам очерствевшим разольётся,
И мягкостью и теплотою прежней
Разнежится унылая душа.
....................................................

И предо мной разодралась завеса,
Скрывавшая минувшего картину,
И все во мне воскресло вместе с нею,
И все внезапно в жизни и в природе
Знакомое значенье обрело.
И светлый день, купающийся мирно
В прозрачной влаге воздуха и неба,
И с тесною своей тропинкой жатва,
И в стороне младой сосновой рощей
Увенчанный пригорок — есть на всё
В душе моей сочувствие и отзыв;
И радостно, в избытке чувств и жизни,
Я упиваюсь воздухом и солнцем,
И с жадностью младенческой кидаюсь
На яркие и пёстрые цветы.
Но этими цветами, как бывало,
Не стану я уж ныне украшать
Алтарь моих сердечных поклонений,
Из них венки не соплету кумирам
Моей мечты, слепой и суеверной,
Не обовью роскошным их убором
Весёлой чаши дружеского пира:
Мои пиры давно осиротели,
И недопитые бокалы грустно
Стоят и ждут гостей уж безвозвратных.

Нет, ныне я с смиренным умиленьем
Вас принесу, любимые цветы,
На тихие могилы милых ближних,
Вас посвящу с признательною думой
Минувшему и памяти о нём.
В те редкие и тайные минуты,
Когда светло и тихо на душе
И милые, желанные виденья
Из сумраков вечерних восстают.

1848

Еще тройка

Тройка мчится, тройка скачет,
Вьется пыль из-под копыт,
Колокольчик звонко плачет
И хохочет, и визжит.

По дороге голосисто
Раздается яркий звон,
То вдали отбрякнет чисто,
То застонет глухо он.

Словно леший ведьме вторит
И аукается с ней,
Иль русалка тараторит
В роще звучных камышей.

Русской степи, ночи темной
Поэтическая весть!
Много в ней и думы томной,
И раздолья много есть.
......................................

1834

Первый снег

(В 1817-м году)
Пусть нежный баловень полуденной природы,
Где тень душистее, красноречивей воды,
Улыбку первую приветствует весны!
Сын пасмурных небес полуночной страны,
Обыкший к свисту вьюг и реву непогоды,
Приветствую душой и песнью первый снег.
С какою радостью нетерпеливым взглядом
Волнующихся туч ловлю мятежный бег,
Когда с небес они на землю веют хладом!
Вчера еще стенал над онемевшим садом
Ветр скучной осени, и влажные пары
Стояли над челом угрюмыя горы
Иль мглой волнистою клубилися над бором.
Унынье томное бродило тусклым взором
По рощам и лугам, пустеющим вокруг.
Кладбищем зрелся лес; кладбищем зрелся луг.
Пугалище дриад, приют крикливых вранов,
Ветвями голыми махая, древний дуб
Чернел в лесу пустом, как обнаженный труп,
И воды тусклые, под пеленой туманов,
Дремали мертвым сном в безмолвных берегах.
Природа бледная, с унылостью в чертах,
Поражена была томлением кончины.
Сегодня новый вид окрестность приняла,
Как быстрым манием чудесного жезла;
Лазурью светлою горят небес вершины;
Блестящей скатертью подернулись долины,
И ярким бисером усеяны поля.
На празднике зимы красуется земля
И нас приветствует живительной улыбкой.
Здесь снег, как легкий пух, повис на ели гибкой;
Там, темный изумруд посыпав серебром,
На мрачной со́сне он разрисовал узоры.
Рассеялись пары и засверкали горы,
И солнца шар вспылал на своде голубом.
Волшебницей зимой весь мир преобразован;
Цепями льдистыми покорный пруд окован
И синим зеркалом сравнялся в берегах.
Забавы ожили; пренебрегая страх,
Сбежались смельчаки с брегов толпой игривой
И, празднуя зимы ожиданный возврат,
По льду свистящему кружатся и скользят.
Там ловчих полк готов; их взор нетерпеливый
Допрашивает след добычи торопливой, —
На бегство робкого нескромный снег донес;
С неволи спущенный за жертвой хищный пес
Вверяется стремглав предательскому следу,
И довершает нож кровавую победу.
Покинем, милый друг, темницы мрачный кров!
Красивый выходец кипящих табунов,
Ревнуя на бегу с крылатоногой ланью,
Топоча хрупкий снег, нас по полю помчит.
Украшен твой наряд лесов сибирских данью,
И соболь на тебе чернеет и блестит.
Презрев мороза гнев и тщетные угрозы,
Румяных щек твоих свежей алеют розы,
И лилия свежей белеет на челе.
Как лучшая весна, как лучшей жизни младость,
Ты улыбаешься утешенной земле,
О, пламенный восторг! В душе блеснула радость,
Как искры яркие на снежном хрустале.
Счастлив, кто испытал прогулки зимней сладость!
Кто в тесноте саней с красавицей младой,
Ревнивых не боясь, сидел нога с ногой,
Жал руку, нежную в самом сопротивленье,
И в сердце девственном впервой любви смятенья,
И думу первую, и первый вздох зажег,
В победе сей других побед прияв залог.
Кто может выразить счастливцев упоенье?
Как вьюга легкая, их окриленный бег
Браздами ровными прорезывает снег
И, ярким облаком с земли его взвевая,
Сребристой пылию окидывает их.
Стеснилось время им в один крылатый миг.
По жизни так скользит горячность молодая,
И жить торопится, и чувствовать спешит!
Напрасно прихотям вверяется различным;
Вдаль увлекаема желаньем безграничным,
Пристанища себе она нигде не зрит.
Счастливые лета! Пора тоски сердечной!
Но что я говорю? Единый беглый день,
Как сон обманчивый, как привиденья тень,
Мелькнув, уносишь ты обман бесчеловечный!
И самая любовь, нам изменив, как ты,
Приводит к опыту безжалостным уроком
И, чувства истощив, на сердце одиноком
Нам оставляет след угаснувшей мечты.
Но в памяти души живут души утраты.
Воспоминание, как чародей богатый,
Из пепла хладного минувшее зовет
И глас умолкшему и праху жизнь дает.
Пусть на омытые луга росой денницы
Красивая весна бросает из кошницы
Душистую лазурь и свежий блеск цветов;
Пусть, растворяя лес очарованьем нежным,
Влечет любовников под кровом безмятежным
Предаться тихому волшебству сладких снов! —
Не изменю тебе воспоминаньем тайным,
Весны роскошныя смиренная сестра,
О сердца моего любимая пора!
С тоскою прежнею, с волненьем обычайным,
Клянусь платить тебе признательную дань;
Всегда приветствовать тебя сердечной думой,
О первенец зимы, блестящей и угрюмой!
Снег первый, наших нив о девственная ткань!

1819

Рябина

Тобой, красивая рябина,
Тобой, наш русский виноград,
Меня потешила чужбина,
И я землячке милой рад.
............................................

Меня минувшим освежило,
Его повеяло крыло,
И в душу глубоко и мило
Дней прежних запах нанесло.

Всё пережил я пред тобою,
Всё перечувствовал я вновь —
И радость пополам с тоскою,
И сердца слезы, и любовь.

Одна в своем убранстве алом,
Средь обезлиственных дерев,
Ты вся обвешана кораллом,
Как шеи черноглазых дев.
................................................
.................................................
И предо мною — Русь родная,
Знакомый пруд, знакомый дом;
Вот и дорожка столбовая
С своим зажиточным селом.
.................................................
.....................................................
В сей стороне неблагодарной,
Где ты растешь особняком,
Рябиновки злато-янтарной
Душистый нектар незнаком.

Никто понятья не имеет,
Как благодетельный твой сок
Крепит желудок, душу греет,
Вдыхая сладостный хмелек.

И слава сахарной Коломны
В глушь эту также не дошла:
Сырам вонючим сбыт огромный,
А неизвестна пастила.

Средь здешних всех великолепий
Ты, в одиночестве своем,
Как роза средь безлюдной степи,
Как светлый перл на дне морском.

Сюда заброшенный случайно,
Я, горемычный, как и ты,
Делю один с тобою тайно
Души раздумье и мечты.
..............................................

1854