Вяземский Петр Андреевич

(1792 — 1878)

Наверное, именно о таких, как Петр Андреевич, говорят — родился с серебряной ложкой во рту. Его отец, тайный советник, пензенский и нижегородский наместник, в честь рождения сына купил подмосковное село Остафьево и в этой знаменитой усадьбе, которую сейчас называют Русским Парнасом, провел все свои детские годы будущий поэт, государственный деятель и главное — друг и духовный брат самых ярких и знаменитых поэтов и деятелей своего XIX века.

Рано потеряв родителей, он своим вторым отцом считал опекуна, историка и поэта Николая Карамзина, получил отличное домашнее образование, учился в Петербургском иезуитском пансионе, который был создан при Педагогическом институте, но через год вернулся в Москву. Вообще география его передвижений по России за небывало долгие для того столетия годы жизни в основном ограничивается двумя столицами и еще житьем с перерывами во время случившейся со стороны власти опалы в 1827–1829 годах в имении родителей жены, селе Мещерском Сердобского уезда Саратовской губернии, ныне Сердобского района Пензенской области. Неоднократно бывал в Пензе, где получал письма от А.С. Пушкина, Д.В. Давыдова. В своем творчестве отметил он и большое путешествие по Крыму и Молдавии в июле-августе 1867 года в свите императрицы, после чего написал большой цикл стихотворений «Крымские фотографии 1867 года».

Много времени живя по долгу службы и по воле жизненных обстоятельств в Варшаве и других европейских странах, Петр Андреевич не пропустил важных, судьбоносных событий своей страны — принимал участие в Бородинской битве и даже получил награду, пытался помогать в разработке реформ по освобождению крестьян, сочувствовал друзьям-декабристам, хотя в восстании не участвовал, но протянул руку помощи осужденным и тяжело переносил состоявшуюся казнь их товарищей.

Вся биография князя и поэта Петра Вяземского состоит из взлетов и падений. Начинал как богатейший баловень судьбы, а позднее вынужден был проситься на должность с окладом для пропитания семьи. Занимал важнейшие посты в государственных структурах, был вхож в семью царя, но потом подвергался опале и травле. И литературные критики, и друзья отмечали его особый стихотворный слог, а его имя, несмотря на опалу, входило в пятерку самых популярных писателей того времени, но потом о нем перестали говорить как о поэте и забыли на долгие десятилетия. Время все расставило по местам. И вот уже через века многие поколения знают и помнят о поэте, писателе, журналисте, государственном муже и просто друге Александра Сергеевича Пушкина — о Петре Вяземском.

Вяземский Петр Андреевич

Наверное, именно о таких, как Петр Андреевич, говорят — родился с серебряной ложкой во рту. Его отец, тайный советник, пензенский и нижегородский наместник, в честь рождения сына купил подмосковное село Остафьево и в этой знаменитой усадьбе, которую сейчас называют Русским Парнасом, провел все свои детские годы будущий поэт, государственный деятель и главное — друг и духовный брат самых ярких и знаменитых поэтов и деятелей своего XIX века.

Рано потеряв родителей, он своим вторым отцом считал опекуна, историка и поэта Николая Карамзина, получил отличное домашнее образование, учился в Петербургском иезуитском пансионе, который был создан при Педагогическом институте, но через год вернулся в Москву. Вообще география его передвижений по России за небывало долгие для того столетия годы жизни в основном ограничивается двумя столицами и еще житьем с перерывами во время случившейся со стороны власти опалы в 1827–1829 годах в имении родителей жены, селе Мещерском Сердобского уезда Саратовской губернии, ныне Сердобского района Пензенской области. Неоднократно бывал в Пензе, где получал письма от А.С. Пушкина, Д.В. Давыдова. В своем творчестве отметил он и большое путешествие по Крыму и Молдавии в июле-августе 1867 года в свите императрицы, после чего написал большой цикл стихотворений «Крымские фотографии 1867 года».

Много времени живя по долгу службы и по воле жизненных обстоятельств в Варшаве и других европейских странах, Петр Андреевич не пропустил важных, судьбоносных событий своей страны — принимал участие в Бородинской битве и даже получил награду, пытался помогать в разработке реформ по освобождению крестьян, сочувствовал друзьям-декабристам, хотя в восстании не участвовал, но протянул руку помощи осужденным и тяжело переносил состоявшуюся казнь их товарищей.

Вся биография князя и поэта Петра Вяземского состоит из взлетов и падений. Начинал как богатейший баловень судьбы, а позднее вынужден был проситься на должность с окладом для пропитания семьи. Занимал важнейшие посты в государственных структурах, был вхож в семью царя, но потом подвергался опале и травле. И литературные критики, и друзья отмечали его особый стихотворный слог, а его имя, несмотря на опалу, входило в пятерку самых популярных писателей того времени, но потом о нем перестали говорить как о поэте и забыли на долгие десятилетия. Время все расставило по местам. И вот уже через века многие поколения знают и помнят о поэте, писателе, журналисте, государственном муже и просто друге Александра Сергеевича Пушкина — о Петре Вяземском.


Стихи О Москве

Стихи о России

О каких местах писал поэт

Из «Очерков Москвы»

Твердят: ты с Азией Европа,
Славянский и татарский Рим,
И то, что зрелось до потопа,
В тебе еще и ныне зрим.

В тебе и новый мир, и древний;
В тебе пасут свои стада
Патриархальные деревни
У Патриаршего пруда.

Строенья всех цветов и зодчеств,
А надписи на воротах —
Набор таких имен и отчеств,
Что просто зарябит в глазах.

Здесь чудо — барские палаты
С гербом, где вписан знатный род;
Вблизи на курьих ножках хаты
И с огурцами огород.

Поэзия с торговлей рядом;
Ворвался Манчестер в Царьград,
Паровики дымятся смрадом, —
Рай неги и рабочий ад!

Кузнецкий мост давно без кузниц —
Парижа пестрый уголок,
Где он вербует русских узниц,
Где он сбирает с них оброк.

А тут, посмотришь, — Русь родная
С своею древней простотой,
Не стертая, не початая,
Как самородок золотой,

Русь в кичке, в красной душегрейке,
Она, как будто за сто лет,
Живет себе на Маросейке,
И до Европы дела нет.

Всё это так — и тем прекрасней!
Разнообразье — красота:
Быль жизни с своенравной басней;
Здесь хлам, там свежая мечта.

Здесь личность есть и самобытность,
Кто я, так я, не каждый мы,
Чувств подчинённость или скрытность
Не заморозила умы.

Нет обстановки хладно-вялой,
Упряжки общей, общих форм;
Что конь степной, здесь каждый малый
Разнуздан на подножный корм.

У каждого свои причуды
И свой аршин с своим коньком,
Свой нрав, свой толк и пересуды
О том, о сём и ни о чём.

Москва! Под оболочкой пестрой
Храни свой самородный быт!
Пусть Грибоедов шуткой острой
Тебя насмешливо язвит,

Ты не смущайся, не меняйся,
Веками вылитая в медь,
На Кремль свой гордо опирайся
И чем была, тем будь и впредь!

Величье есть в твоем упадке,
В рубцах твоих истертых лат!
Есть прелесть в этом беспорядке
Твоих разбросанных палат,

Твоих садов и огородов,
Высоких башен, пустырей,
С железной мачтою заводов
И с колокольнями церквей!

Есть прелесть в дружбе хлебосольной
Гостеприимных москвичей,
В их важности самодовольной,
В игре невинных их затей.

Здесь повсеместный и всегдашний
Есть русский склад, есть русский дух,
Начать — от Сухаревой башни
И кончить — сплетнями старух.
<...>
Как хороша Москва весною,
Как хороша весна в Москве!
Над этой пестрою громадой
День яркий блещет в синеве.

Благоуханья полон воздух,
Он веет мягкой теплотой,
И упоительная нега
Несется сладкою струей.

Все дышит жизнью и весельем,
Все празднует цветущий май:
Сады зеленым ожерельем
Переплелись из края в край.

Из волн воздушных выплывая,
Златые куполы горят:
Кресты, как серафимов стая,
С земли на небеса парят.

С холмов Москвы вперяю очи
В широкий, дальний небосклон:
Монастыри, леса и села
Красуются со всех сторон.

Поившая своей волною
Давно минувшие века,
Там вьется светлой полосою
Смиренная Москва-река.

Ее изгибами игриво
Объяты жатвы и луга:
Карамзиным красноречиво
Ее воспеты берега.

Когда на гладь реки наводит
Свой алый блеск сходящий день,
Там бедной Лизы грустно бродит
Москвой оплаканная тень.

Ее почуешь думой нежной,
И видишь, как в речной поток,
Она, в час грусти безнадежной,
Кидает ландышей пучок.

1858

Москва

Город холмов и оврагов,
Город зеленых садов,
Уличных пестрых зигзагов,
Чистых и всяких прудов.

Город — церквей не дочтешься:
Их колокольный напев
Слушая, к небу несешься,
Душу молитвой согрев.

Гордым величьем красуясь,
Город с кремлевских вершин
Смотрит в поляны, любуясь
Прелестью свежих картин.

Лентой река голубая
Тихо струится кругом,
Жатвы, леса огибая,
Стены боярских хором.

Иноков мирных жилища,
Веры народной ковчег, —
Пристани жизни — кладбища,
Общий семейный ночлег.

Город причудливо странный,
Красок и образов смесь:
Древности благоуханной
Веет поэзия здесь.

Город — восточная сказка!
Город — российская быль!
Хартий нам родственных связка!
Святы их ветхость и пыль.

Молча читает их время!
С заревом славных веков
Льется на позднее племя
Доблестный отблеск отцов.

Город минувшего! Старче
С вечно младою душой
Всё и священней, и ярче
Блещет своей сединой!

Город сердечных страданий!
Город — моя колыбель:
Здесь мне в года обаяний
Жизни мерещилась цель.

Сколько здесь жизни я прожил!
Сколько растратил я сил!
Мысли и чувства тревожил
Юный, заносчивый пыл.

Позже смирилась отвага,
Волны души улеглись,
Трезвые радость и блага
В светлом затишьи слились.

Думы окрепли, созрели
В опыте, в бденьи, в борьбе:
Новые грани и цели
Жизнь призывали к себе.

.....................................................

1868

Послание к Жуковскому из Москвы в конце 1812 года

Итак, мой друг, увидимся мы вновь
В Москве, всегда священной нам и милой!
В ней знали мы и дружбу и любовь,
И счастье в ней дни наши золотило.
Из детства, друг, для нас была она
Святилищем драгих воспоминаний;
Протекших бед, веселий, слез, желаний
Здесь повесть нам везде оживлена.
Здесь красится дней наших старина,
Дней юности, и ясных и веселых,
Мелькнувших нам едва — и отлетелых.
Но что теперь твой встретит мрачный взгляд
В столице сей и мира и отрад? —
Ряды могил, развалин обгорелых
И цепь полей пустых, осиротелых —
Следы врагов, злодейства гнусных чад!
Наук, забав и роскоши столица,
Издревле край любви и красоты
Есть ныне край страданий, нищеты.
...........................................................

Счастлив, мой друг, кто, мрачных сих картин,
Сих ужасов и бедствий удаленный
И строгих уз семейных отчужденный,
Своей судьбы единый властелин,
Летит теперь, отмщеньем вдохновенный,
Под знамена карающих дружин!
Счастлив, кто меч, отчизне посвященный,
Подъял за прах родных, за дом царей,
За смерть в боях утраченных друзей;
И, роковым постигнутый ударом,
Он скажет, свой смыкая мутный взор:
«Москва! я твой питомец с юных пор,
И смерть моя — тебе последним даром!»
Я жду тебя, товарищ милый мой!
И по местам, унынью посвященным,
Мы медленно пойдем, рука с рукой,
Бродить, мечтам предавшись потаенным.
Здесь тускл зари пылающий венец,
Здесь мрачен день в краю опустошений;
И скорби сын, развалин сих жилец,
Склоня чело, объятый думой гений
Гласит на них протяжно: нет Москвы!

1813

Еще тройка

Тройка мчится, тройка скачет,
Вьется пыль из-под копыт,
Колокольчик звонко плачет
И хохочет, и визжит.

По дороге голосисто
Раздается яркий звон,
То вдали отбрякнет чисто,
То застонет глухо он.

Словно леший ведьме вторит
И аукается с ней,
Иль русалка тараторит
В роще звучных камышей.

Русской степи, ночи темной
Поэтическая весть!
Много в ней и думы томной,
И раздолья много есть.
......................................

1834

Первый снег

(В 1817-м году)
Пусть нежный баловень полуденной природы,
Где тень душистее, красноречивей воды,
Улыбку первую приветствует весны!
Сын пасмурных небес полуночной страны,
Обыкший к свисту вьюг и реву непогоды,
Приветствую душой и песнью первый снег.
С какою радостью нетерпеливым взглядом
Волнующихся туч ловлю мятежный бег,
Когда с небес они на землю веют хладом!
Вчера еще стенал над онемевшим садом
Ветр скучной осени, и влажные пары
Стояли над челом угрюмыя горы
Иль мглой волнистою клубилися над бором.
Унынье томное бродило тусклым взором
По рощам и лугам, пустеющим вокруг.
Кладбищем зрелся лес; кладбищем зрелся луг.
Пугалище дриад, приют крикливых вранов,
Ветвями голыми махая, древний дуб
Чернел в лесу пустом, как обнаженный труп,
И воды тусклые, под пеленой туманов,
Дремали мертвым сном в безмолвных берегах.
Природа бледная, с унылостью в чертах,
Поражена была томлением кончины.
Сегодня новый вид окрестность приняла,
Как быстрым манием чудесного жезла;
Лазурью светлою горят небес вершины;
Блестящей скатертью подернулись долины,
И ярким бисером усеяны поля.
На празднике зимы красуется земля
И нас приветствует живительной улыбкой.
Здесь снег, как легкий пух, повис на ели гибкой;
Там, темный изумруд посыпав серебром,
На мрачной со́сне он разрисовал узоры.
Рассеялись пары и засверкали горы,
И солнца шар вспылал на своде голубом.
Волшебницей зимой весь мир преобразован;
Цепями льдистыми покорный пруд окован
И синим зеркалом сравнялся в берегах.
Забавы ожили; пренебрегая страх,
Сбежались смельчаки с брегов толпой игривой
И, празднуя зимы ожиданный возврат,
По льду свистящему кружатся и скользят.
Там ловчих полк готов; их взор нетерпеливый
Допрашивает след добычи торопливой, —
На бегство робкого нескромный снег донес;
С неволи спущенный за жертвой хищный пес
Вверяется стремглав предательскому следу,
И довершает нож кровавую победу.
Покинем, милый друг, темницы мрачный кров!
Красивый выходец кипящих табунов,
Ревнуя на бегу с крылатоногой ланью,
Топоча хрупкий снег, нас по полю помчит.
Украшен твой наряд лесов сибирских данью,
И соболь на тебе чернеет и блестит.
Презрев мороза гнев и тщетные угрозы,
Румяных щек твоих свежей алеют розы,
И лилия свежей белеет на челе.
Как лучшая весна, как лучшей жизни младость,
Ты улыбаешься утешенной земле,
О, пламенный восторг! В душе блеснула радость,
Как искры яркие на снежном хрустале.
Счастлив, кто испытал прогулки зимней сладость!
Кто в тесноте саней с красавицей младой,
Ревнивых не боясь, сидел нога с ногой,
Жал руку, нежную в самом сопротивленье,
И в сердце девственном впервой любви смятенья,
И думу первую, и первый вздох зажег,
В победе сей других побед прияв залог.
Кто может выразить счастливцев упоенье?
Как вьюга легкая, их окриленный бег
Браздами ровными прорезывает снег
И, ярким облаком с земли его взвевая,
Сребристой пылию окидывает их.
Стеснилось время им в один крылатый миг.
По жизни так скользит горячность молодая,
И жить торопится, и чувствовать спешит!
Напрасно прихотям вверяется различным;
Вдаль увлекаема желаньем безграничным,
Пристанища себе она нигде не зрит.
Счастливые лета! Пора тоски сердечной!
Но что я говорю? Единый беглый день,
Как сон обманчивый, как привиденья тень,
Мелькнув, уносишь ты обман бесчеловечный!
И самая любовь, нам изменив, как ты,
Приводит к опыту безжалостным уроком
И, чувства истощив, на сердце одиноком
Нам оставляет след угаснувшей мечты.
Но в памяти души живут души утраты.
Воспоминание, как чародей богатый,
Из пепла хладного минувшее зовет
И глас умолкшему и праху жизнь дает.
Пусть на омытые луга росой денницы
Красивая весна бросает из кошницы
Душистую лазурь и свежий блеск цветов;
Пусть, растворяя лес очарованьем нежным,
Влечет любовников под кровом безмятежным
Предаться тихому волшебству сладких снов! —
Не изменю тебе воспоминаньем тайным,
Весны роскошныя смиренная сестра,
О сердца моего любимая пора!
С тоскою прежнею, с волненьем обычайным,
Клянусь платить тебе признательную дань;
Всегда приветствовать тебя сердечной думой,
О первенец зимы, блестящей и угрюмой!
Снег первый, наших нив о девственная ткань!

1819

Рябина

Тобой, красивая рябина,
Тобой, наш русский виноград,
Меня потешила чужбина,
И я землячке милой рад.
............................................

Меня минувшим освежило,
Его повеяло крыло,
И в душу глубоко и мило
Дней прежних запах нанесло.

Всё пережил я пред тобою,
Всё перечувствовал я вновь —
И радость пополам с тоскою,
И сердца слезы, и любовь.

Одна в своем убранстве алом,
Средь обезлиственных дерев,
Ты вся обвешана кораллом,
Как шеи черноглазых дев.
................................................
.................................................
И предо мною — Русь родная,
Знакомый пруд, знакомый дом;
Вот и дорожка столбовая
С своим зажиточным селом.
.................................................
.....................................................
В сей стороне неблагодарной,
Где ты растешь особняком,
Рябиновки злато-янтарной
Душистый нектар незнаком.

Никто понятья не имеет,
Как благодетельный твой сок
Крепит желудок, душу греет,
Вдыхая сладостный хмелек.

И слава сахарной Коломны
В глушь эту также не дошла:
Сырам вонючим сбыт огромный,
А неизвестна пастила.

Средь здешних всех великолепий
Ты, в одиночестве своем,
Как роза средь безлюдной степи,
Как светлый перл на дне морском.

Сюда заброшенный случайно,
Я, горемычный, как и ты,
Делю один с тобою тайно
Души раздумье и мечты.
..............................................

1854